21 января Ленинский районный суд Перми принял решение выплатить пермскому гражданскому активисту Роману Юшкову 50 тысяч рублей в виде компенсации морального вреда за преследование в связи с отрицанием еврейского Холокоста. Своим решением по иску Юшкова судья Ирина Чикулаева подтвердила факт незаконности его уголовного преследования в виде возбуждения уголовного дела по статье «Реабилитация нацизма» (ст. 354.1 УК РФ) и последовавших за этим обысков, допросов, изъятия оргтехники, прослушки телефонных переговоров, подписки о невыезде, судебного разбирательства и т.д.

Ответчиком на суде выступило Министерство финансов РФ, однако в качестве третьих лиц суд привлёк следственный комитет, расследовавший уголовное дело в отношении Юшкова, и прокуратуру, давшую на него своё одобрение. Представитель следственного комитета в судебном заседании оправдывался за свои незаконные действия, говоря, что следователи, осуществляя незаконное преследование Юшкова, подчинялись законодательству и своим служебным инструкциям.

Напомним, уголовное дело в отношении Романа Юшкова было возбуждено в 2017 году за репост в соцсетях статьи мурманского писателя Антона Благина ..., который Юшков сопроводил своими одобрительными комментариями. В сентябре 2018 года суд присяжных Пермского краевого суда не внял логике Следственного комитета и оправдал Романа Юшкова, вследствие чего он получил право на реабилитацию. Впоследствие прокуратура пыталась обжаловать это решение, однако Верховный Суд РФ оставил его в силе.
«Хочется поздравить Романа с победой, - говорит пермский политик Константин Окунев, выступивший свидетелем на вчерашнем заседании. – Событие это безусловно знаковое, как и то решение присяжных в сентябре 2018 года. Я присутствовал на тех заседаниях краевого суда и видел, как злобствует прокуратура и карманный судья Ахматов. Только благодаря разуму и мужеству присяжных, которые поняли всю суть происходящего, удалось тогда отстоять право человека на свой личный, политически неангажированный взгляд на историю».
  Источник: http://periscop.prpc.ru/news/3329-2020-01-22-10-32-04

Когда мы говорим о «лояльности», то мы разумеем согласие и готовность гражданина признавать и блюсти законы своей страны. Английское слово «лоо» означает «закон, право»; согласно этому «лойэл» надо переводить – «верный, честный, законопослушный». И вот, всякий правопорядок, всякий государственный строй покоится на согласии граждан верно и честно блюсти действующие законы: не преувеличивать произвольно свои полномочия, не преуменьшать произвольно свои обязанности и избегать всего запрещенного.

 

Принудить граждан к этому нельзя. Нет такого режима, который обеспечил бы механическую покорность граждан. Правда, современное нам поколение тоталитаристов-террористов изобрело такие меры, которые отпугивают граждан от всякой открытой непокорности и закрепляют их повиновение страхом, голодом, ссылкой, всяческими унижениями и оскорблениями, пытками и казнями. Но жестоко ошибается тот, кто думает, что этот режим обеспечивает «законопослушность» в стране. Никогда и нигде еще произвол чиновников и партийцев, дерзание «урков», признающих один только «блат», изощренная ловкость отчаявшихся граждан и, главное, внутреннее отвращение всех честных и свободолюбивых людей к «декретам» «своей страны» и к противоестественным и варварским распоряжениям «своей власти» не достигали такого развития и такой силы. Люди повинуются потому, что не сумели преодолеть свой страх; они покоряются – и проклинают; они «подписывают» – и внутренне отрекаются. И ждут только такого стечения обстоятельств, и ищут только тех лазеек, которые дали бы им возможность осуществить свою жизненную потребность в непослушании и свою мечту о «нелегальности».

Напрасно продажные журналисты пишут в Европе о том, что коммунизм «воспитывает» русский народ к законопослушности и дисциплине и укрепляет в России лояльность и правопорядок. В действительности происходит обратное: противоестественный режим, закрепляемый страхом и предательским доносом, разлагает русское правосознание до глубины, подрывает его основы (религиозность, чувство собственного достоинства, честь, совесть и веру в добро), взращивает в людях вкус к «блату» и безразличие к «доброму имени». Никогда еще и нигде страх не воспитывал правосознания и рабский порядок жизни не вел людей к свободному повиновению. Нигде еще и никогда тирания не научала граждан чтить закон и право и не прививала им добровольной лояльности.

А между тем, истинная лояльность свободна и добровольна. Каждый из нас призван к ней, и каждый из нас должен сам, без принуждения и страха – постигнуть ее сущность, признать ее необходимость для родины и ее значение в собственной жизни и добровольно вменить себе свои полномочия, обязанности и запретности, выражаясь юридически, – весь свой «правовой статус». В этом никто, никогда не заменит «меня самого»: ни родители, ни учителя, ни полиция, ни судьи, ни правительство. Этого не вынудят у человека ни тюремщики, ни палачи. Это есть дело духа и свободного духа. Нельзя быть «верным» от страха – такая верность недолговечна: пройдет страх и человек станет предателем. Нельзя быть «честным» по принуждению; и там, где принуждение кончается, из такой «честности» вырастает обман или прямая подлость. Честным, верным, законопослушным можно быть только самому, по личной убежденности, в силу личного решения, по зову личной чести и совести, из чувства собственного достоинства, на основе крепкой веры в Бога. Нет этого – и нет правосознания и лояльности; человек превращается из гражданина в плута, в ловчилу, в авантюриста, в лицемера, в полу предателя; он становится вечным кандидатом в уголовные или в дезертиры и сам утешается поговоркой – «не пойман – не вор». Он не опора правопорядка, а живая брешь в нем. В государственном здании – он «картонный кирпич». В армии – он, по древнему русскому слову, «бегун и хороняка».

Настоящее государство держится не принуждением и не страхом, а свободной лояльностью своих граждан: их верностью долгу; их отвращением к преступности; неподкупностью чиновников; честностью судей; патриотизмом избирателей; государственным смыслом парламентариев; гражданским мужеством писателей и ученых; инициативной храбростью и дисциплиной солдат. Все это не может быть заменено ничем. Человек есть самодеятельный волевой центр, субъект права, а не объект террора и эксплуатации. Он должен строить себя сам, владеть собою, управлять собою и отвечать за себя. В этом основная сущность всякого права, правопорядка и государственности.

Только при таком понимании нам раскроется смысл идеи «общественного договора». Эта идея имеет в государственной жизни свой строгий предел, а именно: он выговаривает основу человеческого правосознания, а не принцип государственной формы. Каждый из нас призван вести себя как человек, свободно обязавшийся перед своим народом к лояльному соблюдению законов и своего правового «статуса» (т. е. своих полномочий, обязанностей и запретностей). Такого «общественного договора», о котором пишет Ж.Ж. Руссо, никогда не было и не будет; и Руссо сам знает это. Но нечто подобное этому должен пережить каждый человек в глубине своего правосознания, налагая на себя (свободно и добровольно) духовно – волевое самообязательство гражданина.

В основе идеи «общественного договора» лежит верная потребность воззвать к свободному самообязательству и к добровольной лояльности в душе гражданина; ибо без этой лояльности – нет гражданина, а есть одна пустая видимость его; и нет государства, а есть одна иллюзия.

Народы и государства держатся только правосознанием своих граждан и своих правителей. И от воспитания его зависит вся будущность России.

Но сколь же нелепо превращать этот призыв к личному правосознанию в основу государственной формы и признавать только те режимы, которые якобы основаны на «общественном договоре» – как на единообразном историческом событии или как на беспрестанно повторяющейся политической процедуре. Именно так истолковала идею «общественного договора» первая французская революция; именно этим она потрясла и измучила свою страну до основания; именно этот предрассудок она оставила в наследие последующим французским революциям (1830, 1840, 1870), а также, увы, русским доктринерам. Но дело в том, что таких режимов вообще нет, не было и не будет: ибо всякое «учредительное собрание» есть лишь грубая карикатура на «общественный договор» и никакой «референдум» не в состоянии осуществить его. Общественный договор требует, в идее, чтобы голосовали все без исключения и чтобы всеобщее решение было единогласно, ибо только тогда действительно осуществится начало всеобщей добровольности. Добиваться этого – безнадежно, наивно, нелепо и гибельно. Всеобщая добровольность, превращенная в государственную форму, приведет к порядкам прежнего польского сейма, где один несогласный или протестующий голос – срывал всякое решение («не позволям»). Такой порядок существовал в Польше с 1652 года до 1764 года; он «взорвал» 48 сеймов из 55, подорвал польское законодательство и государство и обессилил страну; и даже конституции 1764 и 1791 гг., формально отменившие этот порядок, не сумели преодолеть его в жизни. Ныне на наших глазах введение «единогласия» и право «вето» губит организационную работу Лиги Наций (ООН).

Нелепа претензия гражданина, чтобы ему дали право заключать в пределах своего государства любые «общественные договоры», расчленять свою страну, федерироваться или не федерироваться с кем ему заблагорассудится, останавливать организацию государства и действие закона заявлением своего несогласия, заявлять об одностороннем «выходе» и «вхождении» и т. д. Все это есть путь к анархии и соответствует программе анархизма. Поэтому все это – безгосударственно и противогосударственно, политически бессмысленно и национально гибельно.

Неужели же русские «жирондисты» не разумеют всего этого… Нет, конечно, разумеют. Для чего же они требуют этого, предсказывают это как «неизбежное» и замалчивают гибельность всего этого для России… Потому что они приняли задание расчленить Россию во что бы то ни стало и погасили в себе русскую национальную лояльность.

 

 

Новость о том, что Дом Брюллова, связанный с именами великих русских художников, будет отдан под музей ислама, возмутила жителей Санкт-Петербурга.

Дом с непростой историей пустовал и разрушался с 2016 года. На здание претендовало Общество охраны памятников (ВООПИиК), по сути, продолжающее дело А.Н. Бенуа и его градозащитной организации «Старый Петербург», которая располагалась в Доме Брюллова в начале XX века. Кроме того, ВООПИиК, силами волонтёров, ухаживало за зданием. Исполняя «хотелку» заместителя директора Кунсткамеры, правительство Санкт-Петербурга решило передать здание под новый музей исламской культуры.

Идентаристы России провели акцию под стенами Дома Брюллова, с целью привлечь внимание граждан к безответственным решениям чиновников по отношению к судьбе исторического здания.

Если Петербургу суждено остаться культурной столицей, то необходимо сохранять традиции и преемственность. Идентаристы России создали движение #Деисламизация_Брюллова, как общегородское объединение, целью которого является спасение Дома Брюллова, от уготованной ему участи. Мы призываем не оставаться безучастными к судьбе Петербурга и приложить возможные усилия, ради сохранения исторической справедливости и культуры города.

В рамках движения #Деисламизация_Брюллова, Идентаристы России, совместно с депутатом муниципального округа «Правобережный» Фёдором Грудиным, подали заявление на проведение пикета 26 января, у Дома Брюллова по адресу Кадетская Линия ВО, дом 21 с 14:00 по 16:00.

Фотографии сделал Георгий Марков

Источник: https://vk.com/wall-156718066_10569

 

В книге развиваются идеи работы автора «Миф масс и магия вождей», изданной в 1999 году, а также ряда статей на эту тему.

Автором привлечены новые политологические, философские,
социально-психологические подходы к анализу формирования коллективных и индивидуальных воззрений на политический процесс. Используется опыт аналитической психологии, работы русских философов (А.Лосев, Н.Бердяев, Н.Федоров и др.), зарубежных мыслителей (Э.Кассирер, Дж.Кэмпбелл, М.Элиаде, К.Мангейм, М.Ласки, С.Московичи и др.), современных российских авторов. Прослеживается фундаментальная связь мифологии с политикой, рассматривается роль мифа в организации масс и элитных групп, раскрывается мифологическое содержание нигилистических идеологий, имеющих явное или скрытое хождение в современной России. Книга завершается проектом Большого политического мифа, необходимого для быстрого преодоления мировоззренческого кризиса России.

Источник: https://vk.com/wall-134945458_1099

В здоровом народе национальные архетипы проявляются в органичной форме, в больном же они искажаются вплоть до противоположности: больная духовность - это идеократия, гипертрофированная государственная воля - это этатизм, агрессивный национализм - это шовинизм.

Основанная на российских традициях национально- государственная идея восстанавливает историческую память и национальное самосознание, формирует национальный образ России и задает историческую миссию русской цивилизации; объясняет обществу, куда ведет его российская власть; придает смысл существованию России и жизни ее гражданам; является духовной основой национального единения; пробуждает национальную волю и энергию как основной мобилизующий ресурс для плодотворных преобразований.

В течение некоторого времени будут сосуществовать "две России" - Россия настоящая, и Россия уходящая. Только разделив их, мы сможем настоящую Россию воссоздать, а уходящую с почетом проводить в небытие.

Андрей Савельев - Русская идеология

Источник: https://vk.com/wall-134945458_489

Человеку подобает свобода в силу двух оснований: 1) в силу того, что он есть живой организм; 2) в силу того, что он есть живой дух.

Всякий живой организм (от растения до человека) есть самостоятельное существо, со своею внутреннею, таинственною самодеятельностью и особым жизненным инстинктом. На эту инстинктивную самодеятельность можно оказать снаружи известное влияние (например, поливкой, удобрением и прививкой у растений; кормом, усовершенствованием породы и лечением у животных; питанием, лечением, словом, духовным воспитанием у людей); но подавить, пресечь или отменить ее невозможно ничем. Организм живет сам по своим внутренним законам. Изучая эти законы, вплетаясь в них и комбинируя их, можно до известной степени направлять жизнь организма, но погасить его самодеятельность можно, только прекратив его существование. В этом и состоит естественная свобода человека: он от природы самодеятелен, он строит себя сам – в здоровье и в болезни, в потребностях и в отвращениях, в питании и труде, в любви и размножении. Его инстинкту присуща внутренняя целесообразность, которую необходимо признавать, поощрять, духовно воспитывать (дисциплина) и устраивать в свободе. Заменить эту самодеятельность нечем: этого нельзя достигнуть ни гипнозом, ни приказом, ни страхом. Все подобные попытки обречены на жизненную неудачу, на уродование организма, на ослабление его функций и на унижение его души и духа. Коммунисты пытались это сделать: как материалисты, они приравнивали человека – машине и ставили его в положение «робота» или раба. Они отняли у него собственность, свободную хозяйственную инициативу, свободу труда и свободу предметного суждения. В ответ на это человек как бы отвлек свой инстинкт от коллективного сектора жизни, от коллективной собственности, от коллективной инициативы, от коммунистического труда и коммунистического общественного мнения. Творческий инстинкт спрятался и ушел в себя: он сосредоточился на частном секторе жизни и предал коммунистическое хозяйство и коммунистическую культуру на изуродование, расхищение и вырождение. Вот почему коммунистический транспорт разваливается, советские дома не стоят, коллективная земля не родит, колхозная корова не телится, а уровень коммунистического образования неудержимо падает: у человеческого организма отняли свободную самодеятельность и инстинкт его вышел из жизни. В грядущей России это должно быть исправлено и восстановлено: личный творческий инстинкт человека должен быть признан, поощрен, духовно дисциплинирован и устроен в свободе. Русский человек опять получит доступ к частной собственности: он будет иметь свободу труда и свободу предметного суждения. И вся Россия быстро возродится и зацветет. Но человек есть только живой организм: он есть живой дух. Духу же подобает свобода веры и любви, созерцаний, убеждений и творчества. Дух есть живая личность, ответственная перед Богом и отвечающая за себя перед другими людьми, – за свои верования и воззрения, за свое делание и неделание. А ответственность предполагает свободу. При этом надо разуметь не «метафизическую свободу воли», а отсутствие общественно-политического принуждения в нашем духовном самоопределении; не отсутствие законов (уголовных, гражданских и политических), не разнуздание человека, не злоупотребление правами и преимуществами, но законное ограждение внутренней духовной жизни человека. Человек имеет священное, неотъемлемое право на духовное самоопределение и на духовное творчество; узреть Бога в небесах и ризу Его – в земной природе; избрать себе исповедание и церковь; полюбить нравящееся и отвергнуть не нравящееся. Самостоятельно внять закону своей совести и попытаться осуществить его; увидеть красоту и попытаться художественно изобразить ее; выработать себе воззрения, убеждения и миросозерцание; познавательно исследовать то, что его пленяет, и самостоятельно добиваться истины; найти в себе живого субъекта права и определить свои политические воззрения; самостоятельно построить себе семью, жилище и жизнь. Вся эта духовная деятельность полноценна только тогда, когда она в своем внутреннем существе не регулирована обязательными запретами и предписаниями, идущими извне, от других людей или от государственной власти. Она должна быть само-починна и само-деятельна повинуясь только совестному (Божьему) зову и личному дарованию человека. Тогда ею правит вдохновение; тогда она может быть цельна и искренна; тогда она цветет и плодоносит. Тогда она свободна. И все так называемые «права личной свободы» имеют лишь тот смысл, что они политически ограждают творческую самодеятельность человека как организма и как духа.

Надо понять, что религиозная вера может быть цельна и искренна только тогда, когда она свободна. Приказ и требование бессильны создать веру. Запрет и гонение не могут прекратить ее. Ибо вера есть цветок Благодати, дар веющего Духа. И все приказы и запреты могут привести только к притворству и лицемерию. Но притворствовать и лицемерить будут не лучшие люди, а худшие. Поэтому исповедные гонения дают преимущества худшим людям и осуществляют отбор лжецов и симулянтов. Вера есть личная и добровольная связь души с Богом; именно поэтому на нее нельзя покушаться, ее нельзя вымогать, ее нельзя преследовать и гнать.

И Императорская Россия разумела это и выговаривала открыто. В статье 67 Основных Законов (в Своде Законов см. том I, часть I, раздел 1 статья 45), свобода веры присвоялась всем русским гражданам, включая и язычников: «да все народы, в России пребывающие, славят Бога Всемогущего разными языки по закону и исповеданию праотцев своих, благословляя царствование Российских Монархов и моля Творца вселенной о умножении благоденствия и укреплении силы Империи». Императорская Россия понимала, что только искреннее верование полноценно и что только свободное верование может быть искренним. Мы не сомневаемся в том, что будущая Россия восстановит эту свободу, – не свободу соблазна, лукавого совраще

ния, извращения, сатанизма и безбожной пропаганды, но свободу Богосозерцания и Богоисповедания.

Далее нам необходимо понять, что любить, созерцать, исследовать и творить, человек может только по внутреннему дару и влечению, согласно требованиям сердца, вдохновения и совести. Все это полноценно только тогда, когда свободно. Нельзя полюбить по приказу и разлюбить на основании запрета. Нелепо ждать художественного искусства от «социальных заказов», скрепленных голодом и террором. Ученый, готовый исследовать по предписанному методу и трафарету, – есть не ученый, а лишенный духовного достоинства симулянт. Ибо творчество есть всегда дело свободы и предметного вдохновения.

Наконец, мы должны убедиться в том, что все живые источники человеческого качества, – от элементарной порядочности до высших ступеней святости, – суть дело свободы, т. е. не навязанного и не вынужденного другими людьми, самостоятельного приятия и осуществления. Так, чувство собственного духовного достоинства, – эта воспитанная в нас христианством живая основа личности и ее служения (морального, общественного, гражданского и воинского), есть дело свободного опыта и свободного утверждения: кто сам не воспринимает в себе Божьего сына, того не исправит никакой террор. Чтобы пробудилось в человеке чувство чести, надо погасить в нем раба; и совесть есть прямое проявление личной свободы в добре; и патриотизм можно пробудить и расшевелить в людях, для того чтобы он свободно загорелся в них, но навязать его невозможной. И самый высший героизм, и самое чистое самоотвержение являются проявлением свободной, доброй воли.

Кто берет у людей свободу, тот лишает их всех источников добра в жизни. Путь к вере, к любви, к смирению и геройству, к очевидности и художественному созерцанию – есть путь свободы, личного обращения к лучу Благодати. Покорность же без свободы ведет, в лучшем случае, к законничеству (к внешней, мертвой лояльности), но не к любви. А без свободной любви – иссякает в жизни всякое благо: вера и знание, совесть и честность, правосознание и верность, художество и хозяйственный труд, патриотизм и жертвенность. И потому государственная власть, подавляющая свободу человека, строящая все на тоталитарности и терроре, подтачивает свои собственные силы и силы управляемого ею народа.

И вот, будущей России предстоит сделать выбор: между свободным человеком и рабом, между воспитанием народа к свободной качественности духа и тоталитарным террором. И ныне уже ясно, что именно она выберет. Безумию левого большевизма Россия должна противопоставить не безумие правого большевизма, а верную меру свободы: свободу веры, искания правды, труда и собственности. Это не будет свобода разнуздания. Это не будет свобода соблазна, преступления, эксплуатации, предательства, шпионства, революции и анархии. Это будет свобода здорового, органического инстинкта и свобода духовного опыта, пределы коей будут указаны в законе.

Россия велика, многолюдна и многоплеменна, многоверна и многопространственна. В ней текут многие воды и струятся разные ручьи. Она никогда не была единосоставным, простым народным массивом и не будет им. Она была и будет Империей, единством во множестве: государством пространственной и бытовой дифференциации и в то же время – органического и духовного единения. Она и впредь будет строиться не страхом, а любовью, не классовым произволом, а правом и справедливостью, не тоталитарностью, а свободой.

Кто любит Россию, тот должен желать для нее свободы; прежде всего свободы для самой России как государства, ее международной независимости, ее державной самостоятельности; далее – свободы для России как национального, хотя и многочленного единства, т. е. творческой нестесненности, любовного взращивания русской и всех других российски-нерусских национальных культур; и, наконец, – свободы для русских людей, как множества духовных и хозяйственных личностей, свободы для всех нас, как живых субъектов права: свободы веры, искания правды, творчества, труда и собственности.

Это требование свободы есть основное, неоспоримое, аксиоматическое… Его необходимо продумать и прочувствовать до конца. Его необходимо принять духом и волею, чтобы уже не колебаться. Грядущая Россия должна быть свободна и будет свободна. Отвергающий эту аксиому жизни будет готовить и ей, и нам всем, и нашим детям и внукам – распад, соблазн и порабощение. Спорить здесь можно не о самой свободе, а лишь о мере и о формах ее политического и хозяйственного осуществления.

Необходимо прежде всего признать, что старый спор между «либералами» и «антилибералами» потерял свой былой смысл и обновился. За последние десятилетия в мире совершились события, которые сделали этот спор устаревшим. Впервые за всю свою историю мир увидел тоталитарное государство и испытал, что значит лишиться всякой свободы; он увидел и понял, что такой строй восстает и против Бога, и против всех законов созданной им природы; что он превращает человека – не то в раба, не то в машину; что такой строй служит делу дьявола и что он поэтому обречен и гибелен!

В результате этого спор о свободе передвинулся и углубился. Оказалось, что он вращался на поверхности жизни и касался всего лишь некоторых отдельных видов личной свободы, о мере и о формах которой можно спорить и теперь, разрешая этот спорный вопрос различно в разных странах, ибо и здесь, как во всех человеческих делах, нет единого, спасительного рецепта для всех времен и народов.

Оказалось, что либералы не предусмотрели, что крайняя или несвоевременная и неуместно предоставленная свобода ведет к разнузданию и порабощению; они не предугадали, что человек, не созревший для свободы, может злоупотребить ею в разнуздании и продать ее за личный или классовый интерес, за частный прибыток; что в мире встанут поработители, которым он и отдастся в рабство; они сумеют зажать разнуздавшихся, извести людей чести и совести, сорганизовать злых, заставить своих новых рабов служить себе за страх пуще, чем за совесть – и тогда посягнут на порабощение и всех остальных народов, всего мира. Либералы с ужасом поняли, что они хотели совсем иного: они готовились к идиллии, а настал разврат… И даже самые крайние либералы, – анархисты, – с отвращением увидели безобразное убийство черни и живой ад тоталитарного коммунизма (князь Петр Кропоткин). Но было уже поздно. Безмерная свобода есть или ребяческая мечта или соблазн дьявола, а в жизни – то и другое вместе. Зло скрывается совсем не «в принуждении» и не в «государственности», как проповедовал Лев Толстой, а в безбожной и злой человеческой воле, которой безумно предоставлять «свободу». И потому всякая свобода должна иметь свою меру и форму, и притом у каждого народа – свою особую…

С другой стороны, оказалось, что противники либерализма гораздо вернее предвидели опасности разнуздания и тирании; но и они отрицали только известные виды свободы, которые они считали развращающими и опасными. Они и не думали отвергать всякую свободу и всю свободу, но всегда разумели человека как существо самостоятельное, призванное внутреннему (духовному) самоуправлению и самодеятельности. Уже дохристианское римское право, выговорившее парадоксальное утверждение – «раб есть вещь», не сумело и не захотело проводить в жизнь это духовно противоестественное обобщение и постоянно отступало от него в сторону права и свободы. А после торжества христианства, с его учением о личной, нравственно-ответственной и бессмертной душе, человек явился нам живым и творческим центром нравственной самодеятельности. Самые последовательные антилибералы, вроде английского философа Гоббса, начинали с человеческой самодеятельности и свободы, пытаясь примирить и уравновесить множество состязающихся личных центров, не угашая их жизни и творчества; и никто не думал о возможности или желательности коммунистического бедлама.

Итак, новейшее тоталитарное государство явилось великим потрясением и для сторонников политической свободы, и для их противников. Этого исхода, такой развязки – никто не ожидал. Перед таким финалом старые споры потеряли свой смысл, и ныне весь вопрос должен быть поставлен и разрешен заново.

Историческое наказание было очень сурово и наставительно: кто не дорожит свободой, этим Божьим благом, – кто злоупотребляет им или торгует им, – тот лишается его, лишается целиком, до конца, до погибели, чтобы другие на его примере научились ценить его… Мы имели в дореволюционной России: свободу веры, исследования, слова, печати, труда, собственности, неполную свободу союзов, свободные выборы в законодательное собрание, чрезвычайно разветвленное и всестороннее общественное самоуправление, – и роптали… И только тогда, когда пришла настоящая полная несвобода, – цельная до конца, до погибели, – тогда мы поняли, сколь свободны мы были в императорской России и чего мы лишились… – не «мы, русская буржуазия», и не «мы, русская интеллигенция», – а мы, русский народ всех званий, сословий и племен… Ибо все утратили всё.

Русские люди роптали на то, что недостаточно ограждены права личности; казалось бы, следовало им совершенствовать в стране соответствующие законы и порядки, ибо огражденность личных прав ни в одной стране не сваливалась с неба, но они «уверовали» в революцию, которая впервые «все даст, и устроит»; а революция отвергла личность и совсем отменила и попрала ее права. Русские люди тянули к экспроприации и социализации земель – одни хотели получить чужое в неограниченном количестве и даром, другие «уверовали», будто русский мужик только и мечтает о том, чтобы ему ничего не принадлежало, а только – все общине; а революция отняла все у всех, погасила частную собственность и ввела вожделенный «социализм». Русские люди роптали на государственную цензуру, – «пусть всякий пишет кто во что горазд, и пусть ему никто не мешает»; за эту глупую и наивную безмерность история подарила им коммунистическую монополию мысли, слова, печати и преподавания. Русские люди отходили от своей Церкви и не участвовали в ее жизни, а о духовенстве рассказывали друг другу плоские анекдоты; и вот дьявол истории поднял вихрь безбожия, гонений и кощунств.

Тогда русский народ понял, что он был свободен и стал рабом; что императорская Россия никогда не стремилась создать тоталитарный режим; что Россия при Государях строилась совсем не полицейским гнетом, как писали тогда радикальные газетчики, а национальным самоуправлением.

Только совсем неосведомленные и зложелательные иностранцы, да теперь свои доморощенные клеветники без стыда и совести – могут говорить о «деспотическом строе» или о «народном рабстве» в России применительно к 20 веку. Со стороны иностранцев это до известной степени понятно: они не понимают, что самое пространство всегда требовало в России децентрализации и самоуправления; что опасность анархии всегда была в России больше, чем возможность авторитарного зажима; что самое дыхание Православной Церкви обеспечивало нам признание личного начала и вовлечение сердца в строительство государства; что наши многоплеменность, многоязычность и многоверие – делали у нас самоуправление неискоренимым; что самые властные русские Государи, как Петр Великий, заботились больше всего о том, чтобы поднять народную самодеятельность; что самый консервативный русский царь, Николай Павлович, систематически подготовлял освобождение крестьян и прямо называл крепостное право «началом зла». Иностранцы не знают Россию, меряют ее своим маленьким аршинчиком и потому ошибаются. Другое дело – доморощенные поносители, которые и теперь еще имеют бесстыдство писать о России как о «каторжной империи», которая якобы держалась «похотью власти» и «радостью унижения слабых» (смотри статью пресловутого Федотова в 16 книжке «Нового Журнала»).

Скажем же однажды сами себе: культура законности и свободы бесспорно нуждалась в России в дальнейшем совершенствовании, но к началу 20 века русский народ имел в основном посильную для него свободу, которую он утратил целиком при Советах. При Императоре Николае II народная самодеятельность в России непрерывно крепла и росла: и в расцвете земства и городов, и в трудах Государственной Думы, и в движении за восстановление Православной Соборности, и в личной земельной собственности Столыпина, и в росте кооперации, и в движении за свободные рабочие союзы, и просто в нестесняемой правительством культурной инициативе самого населения на всех поприщах жизни. Словом России грозило не «самодержавие трона», а разнуздание народа, над которым работали революционные партии; опасность лежала совсем не в «деспотическом режиме», а в неукрепленности массового правосознания; страшна была не реакция, а революция…

После революционного порабощения русский народ, может быть, поймет, что он жил доселе не в рабстве, а в свободе; что свобода есть неотъемлемое право человека на законно урегулированную самодеятельность, но отнюдь не право на революцию или на грабеж; что свобода всегда будет иметь свои законные пределы; что у разных народов мера свободы бывает различна и что она зависит от укорененности и несоблазнимости общенародного правосознания.

Мы не сомневаемся: Россия вернет себе свободу, укрепит ее и приучит свой народ к свободной лояльности. Но в дьявольской школе тоталитарного коммунизма она научится ценить свободу, не злоупотреблять ею, не торговать ею и стойко блюсти ее законные пределы.

19 января меня арестовали по 282 статье и заключили в Новые Кресты – построенную Путиным самую большую тюрьму в Европе. Также мне довелось побывать в колонии строгого режима для рецидивистов, но по поправкам к 282 меня выпустили уже в апреле. Таким образом в 2019 году я вновь легализовался, тогда как в 2018 и 2017 находился в федеральном розыске и был вынужден скрывать от полиции и спецслужб. 

Оставшуюся часть года я в основном посвятил реабилитации, борьбе с последствиями стрессов последних лет (начиная с 2015, когда на меня открыли первое уголовное дело и запретили НСИ).

Летом много катался на велосипеде, осенью ездил в свой обычный одиночный поход с лодкой на 8 дней на Ладогу. В декабре посетил Бологое-Валдай-Великий Новгород. Сделал одно публичное выступление в магазине «Фаренгейт 451».

В целом за год я прочитал порядка 80 книг, большая часть которых – лёгкая фантастика. Самое понравившееся – книги Артёма Каменистого и 1 том «Похождений Буратины» Михаила Харитонова, а также «Во тьме Эдема» Крис Бекетт. Многое опять перечитывал: Лукьяненко, Мазина, Харуки Мураками, Пелевина, Солженицына, Хантера С. Томпсона, Кроули, Голсуорси, Бунина, Толстого и др.

Собственных творческих успехов в этом году по вышеуказанным объективным причинам было немного. Записал 18 роликов и стримов, которые в целом едва ли набрали больше 10 000 просмотров. Это будем менять. В то же время написал немало популярных постов. Наверное, это подтверждает тот факт, что пишу я куда лучше, чем говорю. В литературном творчестве, помня о прошлых неудачах, я решил тщательнее отнестись к построению интересного сюжета и потратил всю осень на это, а перед самым новым годом внезапно отложил все наброски в долгий ящик и за полчаса придумал совершенно новый сюжет и начал писать то, что надеюсь показать вам в законченном виде где-то к середине следующего года. Правда, в 2019 году я начал новую автобиографическую повесть политического характера «Десятилетие борьбы», написал и выложил 10 глав http://dbobrov.info/my-articles/item/656 . Но думаю, время этой книги ещё не пришло.

40-летие наступившее в 2019 году видимо должно стать неким жизненным рубежом и некоторые изменения я действительно ощущаю, однако в жизни уже столько было радикальных перемен, что я пока буду плыть по реке времени, не пытаясь предсказать, что меня постигнет за поворотом.

Я живу благодаря тем, кто меня поддерживает. Всем спасибо за поддержку! Поздравляю с Новым годом и Рождеством!

Дмитрий Бобров

Источник: http://dbobrov.info/my-articles/item/688

________________________________________

НСИ - запрещённая в РФ экстремистская организация.

Мой образ будущего: унитарное русское национальное государство. В таком государстве нет внутренних государственных образований*, а значит нет предпосылок для развала страны, как было с СССР в 1991. 

В нём существует только административное деление и нет прецедентов, когда русские оказываются гражданами второго сорта, принуждаются к обучению им не нужных языков титульных народов, ограничиваются в возможностях заниматься государственной службой. В нём ликвидировано национальное неравенство, когда русские составляющие большинство вынуждены проживать в республике, где титульным народом является меньшинство. В таком государстве государственной идеологией является русский национализм, то есть политическое учение в центре которого находится русская нация, её права и интересы. Представители прочих народов наделены всеми гражданскими правами и возможностями. Их самобытность защищается в рамках национально-культурных автономий (сохранение языка, образования и национальной культуры). Государство проводит политику воспитания граждан в духе лояльности к государствообразующему русскому народу. В таком государстве роль назначаемых центральной властью губернаторов сводится к военно-полицейским функциям, и большая часть внутренних проблем решается городским и земским самоуправлением, как было в Российской Империи. Такое государство создано путём свободного волеизъявления народа на референдумах. Это правовое государство, где неукоснительно соблюдаются права человека и политические свободы.  

*(Территории, где русские составляют незначительное удельное число населения, могут обладать особым статусом).

Дмитрий Бобров

Источник: http://dbobrov.info/my-articles/item/684

Что такое политическая русофобия? Например, это когда русским отказывают в тех правах, наличие которых у нерусских не подвергается сомнению. 

 

Характерный спор по этому вопросу произошёл у меня с Даниилом Константиновым. Он считает, что идея русского национального унитарного государства: неактуальная, несовременная, провальная, потому что Россия слишком большая страна и потому что меньшинства окажут сопротивление её реализации, что советская национально-территориальная система «устоялась», что русским сейчас «нужно совсем не то» и т.д. То есть используются любые отговорки, чтобы русские своё право не реализовывали. При этом реализация прав нерусских не подвергается ни малейшему сомнению. Это наглядное проявление меньшинствоцентричности, когда интересы меньшинства объявляются более важными, чем интересы национального большинства, потребности которого не учитываются. На самом же деле национальная справедливость – это то, чего жаждет большинство русских людей. А она заключена в достижении реального равноправия народов во всех отношениях (в т.ч. в культурном, экономическом, политическом), которого в РФ нет, и которое будет достигнуто через создание русской национальной государственности на территориях, где русские составляют большинство. Ситуация, когда нерусские наделены правами, в которых отказано русским, ненормальная и ни к чему хорошему не приведёт. Советская система всемерной поддержки национальных элит в ущерб развитию русского народа – мина замедленного действия под единством страны. Политическая русофобия и меньшинствоцентричность – противоречат насущным русским интересам.    Дмитрий Бобров   Источник: http://dbobrov.info/my-articles/item/683